За тебя

Тускнеет небо, и тучи сползаются.
Усталые руки поникли, опущены.
Быть может, там кто-то ещё улыбается,
А ты лишь молчишь, в своём мире игрушечном.

  Ты так стойко держишься.
  Правда… Стараешься.
  Я в порядке поддержки кидаю издёвочки.
  Понимаешь. Молчишь. Иногда улыбаешься.
  Но в глазах-то руины, осколки-обломочки.

Ты смотришь глазами неправильно синими,
Как гаснет закат. Только небо беззвёздное
С тобой в эту ночь, безотчётно красивая,
Лишь мир половинчатый с алою росписью.
И сердце твоё далеко за дорогами,
За аэропортом под белыми крыльями,
Той птицы, что снова летит недотрогою,
В тот сказочный мир, перекрещенный  с былью.

  Много куришь. Ты быстро привык к сигаретам,
  Я с трудом вспоминаю тебя некурящим.
  Просто раз ты вернулся, тем памятным летом,
  Став немного другим. Вот таким — настоящим.

Алмазные тропы блестят незаметные.
Для тысячи глаз они ввек недоступные.
И снова мечты затаенно-заветные
Искрят одной мыслью безбожно преступною.

 Почему мы с тех пор и теснее и ближе?
  Злюсь, что водкой дезинфицируешь сердца занозы.
  Чёрт возьми, сколько я в тебе знаю и вижу!
  Не доверил одно – никогда не показывал слёзы.

Ты лечишь сердца горем опустошенные,
Своё забывая погреть в чьем-то пламени,
Ты лики читаешь обожествлённые
И тихо хранишь чьи-то тайные знания.

 Вместе было разное, было всякое.
  Помогали друг другу в каждой дикой затее.
  Сколько раз я, ты вспомни-ка, в твоих руках плакала.
  Ты признался однажды:
  — А я не умею.

Пусть холодно, страшно и тяжело порой,
Твой образ теплом согревает нечаянным.
И снова чужой и родной непокой с тобой.
Навеки прощенный, извечно прощаемый.

 На общую нить мы себя нанизали, 
– Я только подумала. 
– Я уже говорю.
Давай, я поплачу твоими слезами.
А я за тебя покурю.